Умер Эдуард Лимонов. Личность неоднозначная, одиозная. Писатель, публицист, политический деятель. С 1974 года проживал в США, в 1991 году вернулся на родину.
Публикую воспоминания Лимонова о зарождении панка в Америке, Ramones и клубе «CBGB». Использованы рассказы Эдуарда Лимонова («Первый панк»)
Начнем с воспоминаний Эдички о CBGB, Ramones и самом-самом начале панка:
«В Америке я от нечего делать начал ходить по всяким злачным местам. Не хотел с советскими эмигрантами иметь ничего общего, они мне были не интересны. В основном интересовался политикой и однажды оказался на собрании анархистов, а когда вышел оттуда, то попал в клуб «CBGB». Рядом было, так я и стал ходить в эту дыру (там очень воняло, кстати). 1975-й год, на заборах висели такие маленькие объявления, например, «выходит первый номер Punk Magazine». Первый! До этого еще не было ничего. Там было интересно, люди странные, я как-то даже зрительно их выделял. Познакомился практически со всеми, с кем-то надолго, с кем-то совсем шапочно. У сцены стояло несколько столиков, и выступали те, кто сейчас уже стал легендой: Патти Смит, приезжавший из Лондона Элвис Костелло, «Plasmatics» и мой хороший приятель Ричард Хелл. Вот там я впервые его увидел, а потом, по стечению обстоятельств, познакомился. У моей подружки Джули была подружка Мерелин, ирландка, и ее бойфрендом оказался Марк Белл, который позже стал барабанщиком Ramones Марки Рамоном, а тогда играл у Хелла. Ричард Хелл был первый настоящий панк, даже не New York Dolls, а именно он. Его винил «Blank Generation» — первый панковский манифест»
«Я пошел на концерт Ramones на нью-йоркском пирсе. Собственно, это был не только их концерт, но весь нью-йоркский музыкальный бомонд собрался туда: B-52’s, Plasmatics, Ричард Хэлл, Патти Смит, Блонди, сам Элвис Костелло прибыл из Лондона. Была жуткая толкотня и жуткий шум. Публика любила Ramones, когда они вышли, их приветствовали диким ревом радости. Hу, они и начали изголяться там. Ди-Ди, похожий на ножницы, обхватил стойку микрофона, было впечатление, что он мастурбирует о стойку»
«С Марком встречались долго, а потом, когда я уже жил во Франции, Ramones приезжали в Париж на гастроли, и там мы виделись. Я так укурился с ними в автобусе, что даже не помню, как добрался домой. Еще приезжал несколько раз в Нью-Йорк, где они жили в съемной квартире. Ramones сидели, бухали и курили как проклятые. И все были дико скучные, смотрели телевизор или ставили видео, например «Elephant Man» с Дэвидом Боуи. Когда кино заканчивалось, они заново врубали. Это была такая тоскаааа… Надо сказать, музыканты вообще не самые умные люди. Простые ребята! И в России так же.»
«Джули высмеивала и Марка и Ramones, их образ жизни, стиль и привычки. А они, надо сказать, сидели, смотрели видео, курили марихуану и пили пиво. И толстели. И лысели. Хохоча, Джули как-то призналась мне, что перед концертом Марку подымают, закрепляют, сушат лаком волосы. Поскольку у него плешь. Я со своей стороны не мог понять, почему нельзя Марку срезать свои дохлые волосы. «Hельзя, — сказала мне Джули, — они же идолы тинейджеров, их волосатость — их отличительный признак.»»
В рассказе «Первый Панк» Лимонов ярко описывает движуху того времени:
“Я увидел объявление об этом вечере в «Вилледж Войс». Случайно. Программа «СиБиДжиБи» публикуется в каждом номере еженедельника, и ничего удивительного в самом факте не было. Но в «Вилледж Войс» в этот раз анонсировали монструозное мероприятие! Объединенный гала-концерт поэзии(!) и панк-групп (!)
— Дичь!— сказал я себе.— Панки ненавидят стишки.
Однако белым по черному в объявлении значились имена участников: Аллен Гинзберг и Филипп Орловский, Джон Ашбери, Тэд Берриган, Джон Жиорно, Андрей Вознесенский… (Откуда, на *уй, Андрей Вознесенский — «специальный гость»?! Русские эмигранты утверждали, что его не пускают за границу.) Были еще поэты помельче, имена которых я не упомнил. И были группы. Но какие! «Б-52», «Пластматикс», «Ричард Хэлл и его группа», а с ними — «специальный гость» — сам Элвис Костэлло!”
“Джон Ашбери вынул микрофон из гнезда и выпрямился.— А сейчас я хочу вам прочесть мой перевод стихотворения одного русского поэта, который был «панк» своего времени. Может быть, первый «панк» вообще… Очень крутой был человек…
Публика, заинтригованная необычным сообщением, чуть притихла.
— Стихотворение Владимира Маяковского «Левый марш!» — Ашбери поправил шапочку и врубился…
Они слушали, разинув рты. Когда Ашбери дошел до слов: «Тише ораторы! Ваше слово — комрад Маузер!» — зал зааплодировал.
— Ленчик! Ленчик!— Я схватил Леньку за руку и дернул на себя, как будто собирался оторвать ему руку.— Слабо им найти такую четкую формулу революционного насилия! Слабо! Даже «Анархия в Юнайтэд Кингдом» ни в какое сравнение не идет! «Ваше слово, товарищ Маузер!» — это гениально! Я хотел бы написать эти строки, Ленчик! Это мои строчки! Это наш Маяковский! Это — мы!
-Кто там шагает правой?
Левой!
Левой!
Левой!
— скандировал со сцены Джон Ашбери. Он содрал с головы шапочку и теперь, зажав ее в руке, отмахивал шапочкой ритм”.
